ЮЖНОЕ ПРИЛАДОЖЬЕ В СИСТЕМЕ ТРАНСЕВРАЗИЙСКИХ СВЯЗЕЙ IX—XII вв.
Обширное пространство северо-запада Восточной Европы, вплоть до продвижения сюда в середине I тысячелетия н.э. славянских племен, было занято прибалтийско-финским населением. В вопросе о том когда, где и в каких условиях сложилась эта общность и какие археологические памятники являются ее отражением, существует целый ряд мнений (Аристе, 1956: 5—11; Третьяков, 1966: 59—61; Седов, 1987: 13), несмотря на большое количество точек зрения на происхождение прибалтийских финнов, можно с уверенностью говорить об их существовании в начале I тыс. н.э. (Попов, 1973: 221), что основывается на упоминании Корнелием Тацитом «феннов». Более поздняя история региона в целом, и конкретно —южного Приладожья, изучена достаточно фрагментарно и представляется исследователям как период относительно спокойного развития местных коллективов (Гурина, 1961: 114—115). Новые сведения о населении этого региона мы можем почерпнуть из труда готского историка Иордана, в котором он упоминает чудь и весь (Иордан, 1960: 150). Отмечая сложность и неоднозначность интерпретации этих сведений и локализации перечисленных народов на карте (Носов, 1976: 95—110), необходимо отметить, что к VI в. уже не только сформировались народности, которые современные исследователи связывают с территорией южного Приладожья, но и контакты этих племен стали настолько широки, что информация о них распространилась в Европе. В дальнейшем трансевропейские контакты южноприладожского населения не только не ослабли, но и возросли настолько, что превратились, на наш взгляд, в один из ведущих факторов развития региона. Характер, направление и интенсивность связей неоднократно менялись за многовековую историю Приладожья. Наибольшей интенсивности и многообразия они достигли в IX—XII вв., когда на южных берегах Ладожского озера сложилась своеобразная историко-культурная общность, в материальной культуре которой прослеживаются влияния Скандинавии, Западной Европы, Балтийского региона, арабских стран, народов Восточно-Европейских степей, Византии и других регионов. Попытке предварительной реконструкции этого многообразного и противоречивого процесса посвящена настоящая работа.
Последняя треть I тысячелетия н.э ознаменована появлением в южном Приладожье археологических памятников нового типа. В первую очередь, это Ладожское поселение, отличи-
тельные черты которого проявляются в смешанном характере материальной культуры, обусловленном развитыми торговыми связями, и в отчетливо прослеживаемых элементах ремесленного производства (Рябинин 1985: 73). Время начального освоения исследованного участка Земляного городища относится к 750-м годам. По мнению В. А. Назаренко, богатая бурными событиями история Ладоги не сильно повлияла на развитие местных племен (Назаренко, 1979: 107). Действительно, в нижних слоях Староладожского поселения найдено всего две вещи, которые можно связать с финским населением (Давидан, 1986: 103). Однако, с нашей точки зрения, вопрос о характере контактов между ладожским населением и местными финскими племенами можно будет решить только после выявления пласта древностей собственно финского населения второй половины VIII—первой половины IX в. и пристального изучения их материальной культуры. Только на основе этого можно будет определить, существовали ли у финского населения южного Приладожья те категории изделий, за исключением мехов и других предметов из органических материалов, не оставивших следов в материальной культуре, которые могли бы привлечь жителей Ладоги.
Со второй половины VIII в. Ладожское поселение включилось в формирующуюся систему трансевразийской торговли. Оживленный характер связей подтверждает находка одного из древнейших русских кладов с датой чеканки «младшей» монеты 786 г. Кроме того показательно крайне незначительное запаздывание монет в этот период. Например, монета 768 г. чеканки найдена в комплексе конца 760—конца 770-х гг. (Рябинин, 1985: 73).
Начиная с 810-х гг. облик Ладожского поселения несколько меняется. Происходит общий рост территории застройки, о чем свидетельствует появление построек на левом берегу р. Ладожки (Петренко, 1985: 113-115). Эти изменения, предположительно, отражают увеличение роли Волховского участка трансевразийских путей и возрастание интенсивности движения товаров и людей через Ладогу. Кроме увеличения объема внешнеторговых операций, Ладожское поселение в 810–860-е гг., видимо, принимает на себя весьма важные функции в торговых операциях с окружающими финскими племенами. Об этом свидетельствуют находки большой массы бус, хранящихся в нескольких ладожских постройках. Всего в двух постройках, исследованных Е. А. Рябининым, найдено более 250 стеклянных изделий и более 160 изделий из янтаря и заготовок для них. Кроме того, в нежилой постройке, примыкающей к одной из упомянутых, были найдены остатки стеклоделательной мастерской, работавшей на привозном сырье (Рябинин, Черных, 1988: 87—89). Изготовление в таком количестве стеклянных и янтарных изделий предполагает наличие для них
|
|
