сбыта и маловероятно, что потребителями этой продукции были жители Скандинавии. Таким образом, ключевым вопросом при выявлении района тесного контакта финского населения и ладожан становится вопрос выявления массовых памятников этого периода.
Последняя треть I тыс. н.э. характеризуется, кроме появления нового типа поселений, изменением в погребальных традициях приладожского населения, а именно появлением захоронений под курганными насыпями. Ведущую роль в процессе знакомства населения южного Приладожья с этим типом обряда следует, видимо, отдать коллективам, сооружавшим высокие монументальные сооружения, получившие в археологической литературе название «сопки». Вопрос о хронологии этих памятников в настоящее время окончательно не решен, но среди раскопанных в нижнем Поволховье 24 насыпей раннюю дату, по всей видимости, маркирует сопка № 140, исследованная Н Е. Бранденбургом (Бранденбург, 1895: 137-138). Здесь обнаружены части неволинской поясной гарнитуры, находящие прямые аналогии в материалах Деменковской стадии верхнекамских могильников — конец VII—VIII в. (Голдина и др., 1980: 140, рис. 6). Высокие сопковидные насыпи существуют и в юго-восточном Приладожье, известны они в бассейне р. Сясь и на некоторых ее притоках. Но следует отметить, что серия вещей происходит только из погребальной насыпи № 3 могильника у д. Городище на р. Сясь, раскопанной в 1987—1988 гг. Центральное погребение первоначальной насыпи по аналогиям бронзовому литому браслету с расширяющимися концами и стратиграфическому положению также может быть отнесено к VIII в. (Богуславский, 1989: 30—32). Кроме памятников, связываемых с сопками, в юго-восточном Приладожье существует еще только один пункт, который с достаточной условностью можно отнести к последней трети I тыс. н.э. Это находка меча типа «В» по Я. Петерсену у д. Бор на реке Оять. Этот тип мечей относится к VIII—первой половине IX в., однако приладожский экземпляр является случайной находкой, которая происходит, видимо, из разрушенного погребения и определить ее точную дату невозможно.
Список памятников рассматриваемого периода дополняется материалами раскопок поселения у д. Городище на р. Сясь. В весьма немногочисленных находках с этого поселения, на что несомненно накладывает отпечаток расположение раскопа на самом краю жилой площадки городища, прослеживаются контакты с весьма удаленными территориями, среди которых особо следует отметить вещи, аналогичные находкам на городищах Псковском, Камно, Рыуге и на Ладожском поселении (Мачинская, 1989: 17—19). Также обращает на себя внимание и тот факт, что в материалах раскопок Городища, как и в нижних слоях Ладоги, нет вещей, которые можно было бы уверенно
связать с финским миром. В целом по материалам городища на р. Сясь можно сделать следующие заключения: судя по полному отсутствию раннегончарной керамики, городище прекратило свое существование до 930-х гг., если принять дату появления кружальной керамики в Ладоге (Рябинин, 1985: 37), что касается нижней даты городища, то судя по находкам бус, оно возникло не позднее второй половины IX в., а видимо и ранее; функции и судьба этого поселения в регионе юго-восточного Приладожья во многом были сходны с характером и судьбой Староладожского поселения (Богуславский, 1992: 141—143).
Появление в юго-восточном Приладожье погребальных памятников, характеризующихся размещением останков кремированных, в стороне от места захоронения, покойников под относительно невысокими курганными насыпями в сопровождении значительного количества вещей, относится к 860-м гг. (Богуславский, 1992а: 114—135). По мнению В. А. Назаренко, с момента появления первых памятников Приладожской курганной культуры ее погребальную обрядность составляют два типа ритуалов (Назаренко, 1983: 151). Один из них представлен разделенными на мужскую и женскую, восточную и западную половины сооружениями с помещенными, в соответствии с этим делением, на основание и в насыпь остатками кремации мужчин и женщин. Этот тип обряда восходит к погребальным памятникам докурганного периода — наземным, квадратным в плане дерево-земляным сооружениям с очагом в центре и разделением на мужскую и женскую половины — «домикам мертвых». Курганы, характеризующиеся обрядом второго типа, не разделяются на мужскую и женскую части и, как правило, в насыпи содержат остатки нескольких, расположенных рядом или отдельно друг от друга сожжений мужчин и женщин. По всей вероятности, на эти памятники большое влияние оказал сопочный обряд погребения и грунтовые захоронения (Назаренко: 1982: 144—147).
Памятники периода 860—890-х гг. (Богуславский, 1992а: 43—135; Богуславский, 1991: 99—114) занимают весьма небольшой район нижнего течения рр. Паши и Ояти (рис. 1: 1) и количество их невелико. Однако, вопрос об обрядовых характеристиках этих комплексов достаточно сложен, поскольку они сочетают целый ряд весьма разнообразных элементов. Памятники этого района рассматриваются В. А. Назаренко как переходные от второго типа обряда к первому, и как характеризующие их взаимовлияние. Отражение этого процесса он видит в том, что при сохранении размещения захоронений на поверхности специально возведенной первичной насыпи существуют особенности, отличающие обряды первого типа: устройство очага на гравии в центральной части сооружения и деление погребальной площадки на мужскую и женскую половины
|
|
ight -->
