Можно предположить, что появившиеся на Волхове в VIII в. «скандинавы вскоре начинают проникать вглубь Приладожья, что возможно отражает находка меча типа «В» по Я. Петерсену и возникновение Сясьского городища. В 860-е гг. характер контактов скандинавов с местным населением коренным образом меняется. Эти изменения носили отнюдь не локальный характер, поскольку совпали с пожаром Староладожского поселения, появлением могильника в урочище Плакун и с появлением ранних курганов в Гнездовском и в ярославских могильниках (Богуславский, Яблоник, 1987: 26). В письменных источниках эти процессы нашли отражение в виде легенды о призвании варягов. Активизации движения по трансевропейским путям и увеличение спроса на пушнину (Макаров, 1989: 90—91) стимулировали появление в низовьях рек Паши и Ояти скандинавских поселенцев, как и в Городище выступавших в качестве посредников в меховой торговле Ладоги с местным населением. Их погребальный обряд стал одним из источников заимствования жителями Приладожья курганного способа захоронения. По всей вероятности, торговые операции вскоре приобрели несколько иной характер за счет создания в этих районах своего рода «факторий», концентрирующих к определенному времени большие партии товара, поскольку большинство торговых поездок скандинавов, в силу ряда причин, были сезонными (Херрман, 1986: 89—101). Основную работу по сбору мехов у разбросанного населения выполняли, видимо, выходцы из местной среды, причем отнюдь не из родовой знати. Об их со ставе, роли и социальном статусе говорит, с одной стороны — практически полное отсутствие женских погребений этого периода, с другой — присутствие в погребальном наборе большого количества оружия, а также коней при полном отсутствии престижных изделий, таких как мечи (Богуславский, 1992а: рис 18, 19). Видимо, в этой среде и сложился своеобразный обряд погребения, объединявший местные и скандинавские традиции, и материальная культура, включавшая скандинавские вещи или поступившие при посредстве скандинавов, финские изделия и предметы массового производства ладожских ремесленников
Погребальные памятники юго-восточного Приладожья периода 890—920-х гг. демонстрируют несколько большее разнообразие как в чертах материальной культуры, так и в обрядовых характеристиках. Характеризуя Ладожское поселение этого периода, в первую очередь, следует отметить комплекс построек, связанных с хорошо сохранившимся обширным сооружением с печью в центре — самым крупным «большим домом» из сооружений этого типа, исследованных в Ладоге. При строительстве «большого дома» широко использовались детали разобранного морского судна — корабельные доски и шпангоуты. Некоторые данные, по мнению Е А Рябинина, позволяют ин-
терпретировать исследованный комплекс в качестве жилища обосновавшейся в Ладоге купеческой артели. Возможно, именно такие дома северных торговцев-руссов, рассчитанные на 10 — 20 человек, наблюдал на берегах Волги в 921—922 гг. багдадский путешественник Ибн-Фадлан. Дендрохронологический анализ относит дату строительства этого объекта ко времени около 894 г. (Рябинин, Черных, 1988: 93). Хотя Ладога и предстает в это время как поселение с весьма оживленными торговыми связями, увеличение относительного количества типов вещей, запаздывающих в Приладожье по отношению к Ладоге, говорит о снижении интенсивности связей между этими территориями (рис. 2).
Таким образом, встает вопрос о роли, которую играли жители Приладожья в торговле Ладоги. Отражением этого несомненно являются привозные изделия. Ведущими среди них остаются вещи, связанные с кругом финских древностей, и вещи скандинавского происхождения или поступавшие на эти территории при посредстве скандинавов (рис. 3). Последняя категория вещей становится более разнообразной, и количество ее представителей увеличивается более чем в два раза. В этом периоде известны самые ранние находки мечей, если не считать случайную находку меча у д. Бор. Однако, относительный вес этих вещей среди привозных изделий сокращается, возможно, за счет появления новой категории иноэтничных находок, а именно вещей, которые можно связать с территорией Подонья, и в частности, с салтово-маяцкой культурой (рис. 3). К 890 —920-м гг. относится и первая монета, найденная в Приладожье —саманидский дирхем, дата чеканки которого определена только в рамках Х в. Но динамику поступления монетных находок в какой-либо регион характеризует не только количество монет, найденных в погребениях определенного времени, но и даты чеканки всех найденных монет (рис. 4). Анализ этих дат показывает, что в Приладожье существует серия монет, даты чеканки которых относятся к периоду 890—920-х гг., но их попадание в погребальные комплексы характеризуется определенным периодом запаздывания.
Значительный пласт привозных вещей в погребениях юго-восточного Приладожья делает весьма важной проблему выяснения непосредственного источника их попадания в этот район, поскольку значительное количество этих находок может быть связано с функционированием трансевразийского пути. При изучении этих вопросов исследователи почти всегда обращаются к изучению кладов куфических монет. Отсутствие кладов IX — 70-х гг. Х в. в юго-восточном Приладожье дало возможность Е. Н. Носову сделать вывод об отсутствии торговой магистрали, проходившей по рекам этого региона (Носов, 1981:97). Но, с другой стороны, положения о существовании подобного пути достаточно часто появляются в различных работах.
|
|
