— Тяжелые вопросы задаете. Сложно все . . . Конечно, не спускаем, то есть не должны. Есть постановления, строгие. Есть контрольный аппарат. Проверяют, штрафуют нашего брата, если заметят масляное пятно или грязь за бортом. И все же жизнь иногда заставляет идти на нарушение . . . Вот я вам про себя скажу. Думаете, я не понимаю, какой вред приносит воде даже консервная банка солярки? И не я один понимаю, хотя есть и такие, кому на все наплевать. Так вот, понимаю, а иной раз сделать ничего не могу. Не берут у меня отходы. А что прикажете тогда делать? . . . Работать-то надо?
Мой собеседник не кривил душой. Я вспомнил, какие споры возникали в среде инспекторов Северо-Западного бассейнового управления по регулированию использования и охране вод, той самой контролирующей организации, когда обсуждались эти же вопросы. Мы всерьез взялись за охрану воды,— говорили мне,— какой-нибудь десяток лет. А сколько судов бороздят реки, озера, моря? Судов «река — море»? Судов, построенных в те времена, когда и не думали о воде? Все требуют переоборудования, снабжения специальными емкостями, контейнерами, сепараторами и другими приспособлениями. Нужны особые суда, которые принимали бы и нефтезагрязненные, так называемые подсланевые воды, и бытовые отходы, и промасленную ветошь . . . Такие суда серии «ОС», «оэс-ки», как их называют речники, существуют в портах, но их мало и они не успевают удовлетворить все заявки. А жизнь на теплоходе продолжается. «Оэска» не пришла, а ему необходимо отправляться дальше. Где же освободиться от грязи? Вот он и терпит до следующего порта, а если невмоготу — сбрасывает где-нибудь в укромном местечке или на ходу, в воду . . .
Все системы на судах опломбированы. Каждое снятие пломбы и опечатывание фиксируется в журнале. Сорванная пломба или не занесенная в журнал запись караются штрафом, лично капитана, от десяти до пятидесяти рублей. Это ощутимо для человека и, если за дело, справедливо. Но если судно не оборудовано, если у него не приняли отходы? Инспектора все равно штрафуют. Жалко капитана, и знают, что он в сущности не виноват, но наказывают: приказ есть приказ. Пусть добивается своего, нажимает на начальство.
У заводов тоже проблемы, свои: жесткий план, нехватка запчастей, средств, переоборудовать суда не успевают. Обращают внимание, естественно, на крупнотоннажные, до мелкоты недобираются и не скоро доберутся. — Технику не остановишь, это факт,— сказал капитан катера, посетовав на реальность.— Значит, остается одно: люди. Воздействие на черепок . . . — он постучал по макушке.— На всех. И на тех, кто имеет прямое отношение к воде, и на тех, кто, казалось бы, далек от нее. Потому что, если прикинуть, все с ней так или иначе связаны: и проектировщики комбинатов, и рабочие животноводческих комплексов, и колхозники, и строители очистных сооружений, и просто отдыхающие на воде . . . Как это в кинофильме «Волга-Волга» поется: «Без воды — не туды и не сюды . . . » Ведь нормальный человек не будет ходить по комнате в нечищеных сапогах, есть из грязной тарелки или мочиться под себя. Так почему же можно плевать в колодец, из которого пьешь? Но заставить это понять, довести до автоматизма — дело долгое, не на одно поколение хватит . . .
А пока надо бороться кто как может, верно? — засмеялся он, показав белые, без порчи, зубы. Взглянув на часы, заторопился:— Надо двигать . . . Я пойду вниз, к порогам, наверное, повстречаю ваш «Рыбачий». Вернусь, когда вас уже здесь не будет. Желаю успеха!
Мы пожали друг другу руки; он спрыгнул на палубу своего суденышка, занял место в рубке. Урчавший сонно мотор встрепенулся, и катер отчалил.
Сколько прелести в таких вот нечаянных встречах в пути! Мелькнет человек, одарит добрым словом, своим участием, поделится сокровенными мыслями и исчезнет, даже имени его не успеешь узнать. Давно подмечено, что люди, живущие у воды, речники,— мягче, общительнее, добрее. В чем тут секрет, мне неведомо, но это так. Не случайно вода манит человека, привораживая к себе, успокоительно действует на нервы даже тогда, когда сама неспокойна.
Через какой-нибудь десяток минут отвалил и другой катер, оставив меня в полном одиночестве.
Посреди Невы, на рейде, стояли цепочкой, будто позабытые всеми, баржи. Мимо проходили сухогрузы, нефтеналивные самоходки, и несильные волны от них чмокали причал. Стемнело. Стало зябко от воды; почернели ракиты; комары со звоном заплясали над головой; зажглись бакены. Теперь суда можно было различить лишь по топовым огням на мачтах. Я побрел наверх.
Вскоре послышались шаги. По тропинке не спеша поднимался человек — на фоне блеклой полоски неба вырисовывался его силуэт.
— Вы диспетчер?
— Я диспетчер,— ответил он, не оборачиваясь и продолжая идти тем же размеренным шагом. ..далее 

ight -->