Распопов покинул рубку и подошел проститься. Мне показалось, что вид у него немножко виноватый, извиняющийся. Но я же знал, что пригласить меня в свои тростники он никак не может: палатка у них двухместная и харчей в обрез взято.
— Сейчас нам отдадут буксир, дальше — своим ходом. Тут уже недалеко. Не жалеете, что пошли с нами?
— О-о-о, да что вы!.. Но поглядите, что в воде делается.
— И глядеть неохота. Цветет Ладога, как никогда. Сине-зеленые, всё они . . .
Да чего вы удивляетесь? Нина Анатольевна ведь вас посвятила, это по ее ведомству. Мои высшие растения ведут себя пристойно.
Катерок Распопова почти сразу скрылся, скользнув за высокий остров, схожий со сказочным замком. «Дерюгин» осторожно развернулся, вышел малым ходом из шхер и лег на прежний курс, набрав свои девять узлов. Я оставался наверху, теперь уже совсем один, если не считать молодого капитана, сменившего своего помощника в застекленной рубке. До самого конца рейса я так и не вспомнил, что внизу для меня приготовлена койка и что я никогда и нигде не упускал возможности вздремнуть полчасика в послеобеденное время.
Я переходил от одного борта к другому, то вглядываясь в манящий лабиринт узких проливов и островков, то надеясь узреть на глади озера мираж. В пустыне, где некогда я провел два лета, налюбовался я миражами вдосталь, на воде — не видал их ни разу. Я лишь читал, что на Ладоге, при хорошем состоянии атмосферы, преимущественно в июле и августе, часто бывают миражи. Например: «Вдали, на штилевом горизонте, виден галиот парусами вниз, или несколько отделившийся от горизонта, или чрезвычайно расширившийся, при множестве парусов. Часто бывает виден высокий отрубистый остров Валаам, между тем как до него верст 80 . . . »
Мне не везло. Горизонт укрывал от меня, без обмана, в полном согласии с законом физики, отрубистый Валаам и не дразнил вызванным из прошлого века галиотом.
А разгулявшееся воображение не хотело униматься. Возникла картина будущего этого уголка Северной Ладоги. Оно явилось мне почему-то в самых радужных красках. Вероятно потому, что пущенная на волю фантазия рисовала нетронутые, не оскверненные шхеры навеки избавленными от прелестей туристско-курортной цивилизации.
Здешние шхеры объявлены национальным парком. На островах возбраняется строить какие бы то ни было, постоянные или временные, сооружения; запрещен любой вид вмешательства в дела природы: рубки леса, в том числе и санитарные, охота, гербарные или иные сборы растений, ловля насекомых, нарушение почвенного покрова и порча лесной подстилки; не дозволено завозить на острова животных, птиц, насекомых, равно как и выпускать в проливы рыб, не свойственных здешним местам; безусловно исключаются разведение огня, установка палаток, тентов и ночлег на островах.
Вместе с тем тут не заповедник, а национальный парк, правда с очень строгим режимом. Стало быть, шхеры можно посещать. А как — если ни поесть, ни поспать, да и вообще ни приткнуться?
Время от времени в национальный парк «Шхеры» заходит вместительный лайнер. Верхние его палубы заняты пассажирскими каютами, ресторанами, кафе, барами, солярием и т. д. Весь низ отведен для хранения лодок — парусных, весельных и даже моторных. Все лодочные моторчики — электрические, питаемые батареями. Двигатели лайнера работают на водородном топливе: бензин, газ и другие нефтепродукты уже давно не жгут в моторах и топках, их используют только для органического синтеза. ..далее 

ight -->