Итак, лайнер, войдя в шхеры, встал на якорь в укрытом от волнения месте. Пассажир, если он не очень подвижен, может оставаться на судне. Ну, а тот, кто хочет поразмяться, выбирает по своему вкусу лодку и отправляется на прогулку. Из всей массы островков, входящих во владения парка, десятка два открыты для публики. Высаживайся, гуляй, собирай грибы, ягоды, загорай на бережку, купайся, если выносишь ладожскую воду. Помни, что курить можно только у самой воды: моховая подстилка в здешних сосняках вспыхивает как порох. Можно и порыбачить, но лишь одним способом: на поплавочную удочку. Раз ты любитель этого дела, то, конечно, припас насадку. Добывать червей на островах безусловно нельзя, да их тут и не сыщешь, копай не копай: почвы на камнях — кот наплакал, и тоща она.
И еще: не разводи мусора, не устраивай пикников на лоне природы. Проголодался — на судне тебя ждет обед. При себе держи флягу или термос с чаем.
С наступлением темноты все пассажиры должны быть на лайнере — заблудиться в шхерах и днем немудрено. Ослушника найдут быстро — у здешней охраны быстроходные катера с прожекторными фарами. Отбуксируют на судно, и остаток отдыха нарушитель проведет под домашним арестом, лодку больше не получит.
Пройдет год-другой, и островки, на которые высаживались пассажиры лайнеров, закроют для публики, чтобы дать лесной подстилке возможность восстановиться. Туристов примут соседние два десятка островков. Ну и так далее . . . Так будет сохранена растительность шхер, весьма чувствительная к вытаптыванию.
Наш лайнер ушел, пробыв в шхерах субботу и воскресенье, увезя с собой кухонные отходы и мусор; на смену ему спешит другой. Это уже плавучий дом отдыха, он простоит в национальном парке дней десять — двенадцать . . .
Так ли оно будет?
Озера стареют и умирают. Но не так скоро, как люди, как звери, как птицы. Возраст озер меряется не только числом прожитых лет. Природа не ставит озеру предела существования. Байкал, рожденный двадцать пять миллионов лет назад в глубокой вмятине земной коры, все еще молод, даже юн. Он в каком-то смысле ровесник Ладоги, которой минуло не то четыре, не то пять тысяч годков. А какое-нибудь озерцо, затерянное среди блат и лесов, продержавшись несколько веков, глядишь, уже одряхлело и вот-вот зарастет, став болотом.
Озероведам мои рассуждения могут показаться сомнительными. В их лексиконе и слов таких нет, как юное, молодое, средневозрастное, старое озеро. У каждой науки свой язык. Как я понял из прочитанного и услышанного, для ученого важен не абсолютный возраст озера, а состояние водоема. Озеро проходит три стадии развития. Им присвоены столь мудреные названия, что я даже не решаюсь их приводить, чтобы не отпугнуть читателя. Ежели вам угодно упрощать, говорят озероведы, то называйте эти стадии возрастными, именуйте озера молодыми, средневозрастными, старыми. Но помните, что тут нетрудно и запутаться, ибо озеро может задержаться на любой стадии непредсказуемо долго либо, наоборот, очень недолго.
Попробую выпутаться, пользуясь обиходными словами.
Когда человек быстро старится, начинает прежде времени дряхлеть, то, значит, либо его хвори одолели, либо он ведет неподобающий образ жизни. С известными оговорками это можно отнести и к озеру, которое наука рассматривает как некое целостное создание природы, в котором одно к одному прилажено. В молодом озере вода чиста, прозрачна, богата кислородом, слабо минерализована — мягкая вода, как говорят в обиходе. Такое озеро заселено живностью негусто. Но зато какая это живность! В Ладожском озере, по данным, опубликованным в начале шестидесятых годов, обитало четырнадцать видов лососевых рыб, в том числе семь видов сига. Между тем Ладога менее уловиста, нежели, скажем, почтенный, переживающий пору старения Ильмень, где с единицы водной площади берут куда больше рыбы. Зато в Ильмене лососевых рыб нет . . . А байкальский омуль! Он ведь тоже из сиговых, а они не выносят замутненную, бедную кислородом воду.
Если озеро живет обычной своей жизнью, если посторонняя сила не вторгается грубо в его распорядок, то перемены, влекущие за собой переход в следующий возраст, в другую стадию, накапливаются в нем тысячелетиями. Но вот в первой половине нашего века ученые стали замечать, что жизнь некоторых озер убыстрилась. Настолько убыстрилась, что переход из одной стадии и другую стал совершаться на глазах у людей. Процесс, который прежде не мог быть прослежен людьми одного, даже многих поколений, теперь протекает в несколько лет. Впервые явление это, весьма тревожное, замечено было на швейцарских озерах. Думали вначале, что причина — в перемене климата. Теперь так уже никто не думает.
Александр Михайлович Крючков, начальник Ладожской экспедиции, размещенной в Сороле, близ Лахденпохьи, определил меня на жительство в уютный одноместный особнячок с двумя оконцами, затянутыми непрозрачной полиэтиленовой пленкой цвета снятого молока. Ранее фанерный этот домик, под названием «будка», стоял принайтовленный к чему-то (повернется ли язык вымолвить «привязанный», «прикрепленный»!) на палубе экспедиционного парохода «Лимнея», служа научным целям. Затем его списали на берег, провели внутрь домика электричество, поставили железную кровать, застлав ее спальным мешком. В такой халупе — что не жить! Как я понял, сюда помещают привилегированных лиц. До меня фанерный особнячок занимал водитель экспедиционного грузовика. ..далее 

ight -->