– Он за данью идет. С Эриком. – Беляна, громыхая, переставила какие то горшки, закончила: – С мечом идет. К словенам…
Вот так – коротко и ясно. Братья вылупили глаза на Беляну, а я только и мог, что возносить хвалу ее выдержке и благоразумию.
– Я тоже пойду! – уперся Бегун.
– Дурак! – рявкнул Медведь. – Не поднимется у тебя рука на своих! Сиди дома да помалкивай!
– Славен, может, все таки… – сникая, попросил Бегун.
Ах, какая боль терзала душу, какая ненависть ко всему этому жестокому миру, когда, накинув телогрею, рванулся от просящих глаз на двор, выкрикнул:
– Олег! Я – Олег!
В метель да мороз по двору недолго погуляешь, а в теплом хлеву всегда укромное место сыщется. В любую стужу согреет бессловесная скотина, разделит боль, глядя усталыми, уже давно познавшими жестокость жизни, глазами.
Дворовый пес Пусток, прозванный так за свою лень и неспособность к охоте, испуганно сжался в комок и зарычал на скрипнувшую дверь хлева, но, распознав во мне старого знакомца, преданно завилял пушистым хвостом и, словно все понимая, лизнул руку шершавым языком.
– Они не обиделись на тебя.
Я поднял голову. Растирая снегом покрасневшие от мороза руки, надо мной стояла Беляна:
– Они все понимают и, поверь, любят тебя ничуть не меньше, чем прежде.
– До каких пор? Пока еще помнят старое? Пока надеются увидеть прежнего Славена?
– Нет. Пока ты не предашь их. – Беляна вздохнула, опустилась рядом, поправляя съехавшую с моего плеча телогрею. Только теперь я заметил, что была она без шубы, лишь в домашней одежке… Побежала за мной, не вспомнила даже о холоде… Я перекинул телогрею на нее. Она благодарно улыбнулась и продолжила: – Они знают, как тебе нелегко. Знают, что если ты идешь с мечом на своих, значит, так нужно. Знают, что только ты сможешь разобраться по справедливости меж словенами и варяжским Князем. Все знают… Просто им обидно. Потом обида уйдет, останется понимание.
Я не отрываясь смотрел на ее шевелящиеся губы. Что сделал я в своей жизни, чем заслужил ее любовь?
– Если бы они хотели идти с тобой, думаешь, ты мог бы их удержать? – Она весело тряхнула головой, словно сбрасывая тягостные думы: – Нет, им здесь нравится. Медведю по вкусу Княжий стол, Лису – новоградские девки, а Бегуну – слава лучшего песенника…
– А тебе?
Она не поняла, нахмурилась.
– Что нравится здесь тебе? Ты умеешь биться и не боишься крови. Что держит тебя?
Я впервые видел ее такой смущенной. Она покраснела и превратилась в обыкновенную робкую женщину, совсем не похожую на мою Беляну. Она скрывала что то, но что?
– Я пойду с тобой, хотя беременной женщине не место среди воев.
Она сказала об этом так обыденно, что я даже не понял сначала, а когда осознал, вместе с радостью вошла в сердце тревога. Встала перед глазами рабыня из Руа, ее огромный, упиравшийся в землю живот, скошенные в немом крике глаза и нож викинга у белого горла. Нет, не опускаются раскаленные схваткой и напоенные кровью врагов мечи перед едва зародившейся жизнью. Боги скупы на милосердие…
– Нет! – отрезал я. – Останешься здесь и сохранишь мне сына. ..далее 

ight -->