– Что ищешь?
– Не ищу. – Чужак вскинул голову и чуть не оступился на топком месте. Медведь вовремя подхватил его под локоть, помог выправиться. – Следует нам встречи остерегаться – да не простой. Бежала этим путем Росомаха. Не одна, с краденным ребенком.
О Росомахах все знали. В нашем печище они не водились – мы промышляли больше охотой, чем пахотой. Зато в Порубке, что стояло в дне пути от нас, было много ржаных полей. Туда Росомаха частенько наведывалась. Вставала посреди ржи, распущенные волосья струились по спине, отливали золотом на солнце, слепя неразумных детей. Матери в поле работали, а без материнского пригляду детишки, точно воробушки малые. Чирик да чирик, и поскачут в рожь, смотреть, что там сияет. Тут то Росомаха и становится зверем. Прыгает к ним, точно огромная желтая кошка, да так быстро, что и глазом не уследить, хвать одного иль двух ребятишек и – в лес. Куда она похищенных детей несла, никто так и не узнал. И словить ее не удавалось – хитра была и проворна. Со Стрибожьими внуками в беге могла поспорить. Я сам ее однажды видел, когда с отцом в Порубок приходил невесту приглядывать. Было это в травень, на комарницу, рожь еще только робко потянула к солнышку веселую зелень ростков. Росомаха шла по полю, словно приглядывая, хороши ли посевы. Она мягко переступала босыми ногами, не приминая зелени, а волосы летели за ней черным покрывалом. Это мне уже после объяснили, что волос у нее вместе с рожью поспевает. Как начинает рожь колоситься, так и у нее золотой волос проявляется. А тогда я не знал ничего и, помню, смеясь, крикнул отцу:
– Глянь, девка бесстыжая иль полоумная по лядине ходит!
Росомаха услышала, всполошилась и огромной черной кошкой метнулась в лес. Помню, я напугался тогда, точно малый глуздырь, а ведь уже женихаться собирался. Лицо у меня побелело, сдавил отцовскую руку так, что он посмотрел на меня и сказал:
– Мал ты еще смелым быть, знать, мал и жену в дом вводить.
И повернул обратно, забыв про смотрины. А мне жену хотелось. Не потому, что тело жаждало, а обидно было, что малым обозвали. Только сейчас понимаю – и впрямь мал был…
– Лис, – обратился ведун к насторожившемуся охотнику. – По запаху сможешь узнать, где она прячется? Я чую недалеко, точно не скажу, нюх не тот.
Лис старательно засопел носом, а потом указал рукой на высокую ель отшельницу, выросшую пышной и зеленой, словно назло своим тощим соседкам. Чужак кивнул и зашептал Лису:
– Стой здесь, а если Росомаха на тебя побежит, говори: «Красна девица по полю бежит, чужих детушек к себе ворожит, в дом не заходит, косы не заплетает, меня, паренька, не замечает. Я колдунье ворожее не люб, а полюбит – на третий день стану к камню, сердце ретивое вырежу да ей отдам» – и станет она опять девушкой.
– Да ты что?! – хором возмутились братья. – Такое пообещать!
– Дело ваше, не хотите – не надо, а добра от встречи с Росомахой ждать не приходится. Лучше самим ее выманить, чем она на нас нежданно негаданно кинется.
Братья упорно отказывались, качая головами, да и мне затея Чужака не нравилась. Беляна, раздумывая, закусила губу. Бегун недоверчиво косился на ведуна, но все же любопытство взяло верх, и он заявил:
– Я скажу, что надо. Гони Росомаху.
Чужак подкрался к ели, зашевелил губами, прося у дерева прощения, что осмелился его потревожить, и приподнял могучие нижние ветви. Оттуда словно огневая молния метнулась. Бегун не оплошал, заорал во все горло, что ведун велел. Уже скрывшаяся было из виду Росомаха далеко у деревьев остановилась, а потом, неведомо каким образом, словно мгновенно переметнувшись через топь, возникла возле Бегуна. Только не кошкой уже, а обнаженной девицей с маленькими звериными глазками и сплюснутым, точно вдавленным внутрь лица, носом. Зато волосы у нее были роскошными. Золотая полноводная река стекала по белым плечам до самой земли и рассыпалась на зеленом мху огневыми разводами. Девица едва доставала Бегуну до плеча. Приподнявшись на носки, она заглянула ему в глаза и спросила низким рычащим голосом:
– Правду ли сказал?
Бедняга Бегун забегал глазами, точно уличенный воришка, отыскивая Чужака, но того и след простыл.
Мне тоже стало не по себе. Вообще то Росомаха лишь детям да бабам беззащитным опасна, а для прочих – создание безвредное, но кто знает, какова она будет в ярости?
Росомаха молчала, ожидая ответа, и, заалев, Бегун попробовал вывернуться:
– А ты как думаешь?
Девица зашипела, словно рассерженная кошка, губы ее приподнялись, по звериному обнажая длинные острые клыки:
– Обманул!!!
И никто не успел схватиться за оружие, как на месте, где только что была девушка, взметнулся огненный вихрь. Скрутившись воронкой, он, подвывая, двинулся на Бегуна. Тот попятился и, споткнувшись, еле удержался на ногах. Над моей головой что то тонко свистнуло, и, обернувшись, я увидел Чужака, прятавшегося под прикрытием елей. В вихрящемся огне нечто, совсем по человечьи, застонало, ахнуло, и он безжизненно опал на землю. В ползущем по земле тумане лежала Росомаха. Золотые волосы ее разметались вокруг, открывая взгляду слабое девчоночье тело. Грудей у нее вовсе не было, а тощие ребра, казалось, светились сквозь белую кожу. Она была жива и часто дышала, но почему то не пыталась подняться. Мне даже стало жаль ее, когда увидел нож ведуна, пригвоздивший к земле ее длинные волосы. ..далее 

opyright -->