Бегун от ее вопля очнулся, открыл глаза, окатил меня ласковым голубым светом:
– Прощай… Олег… Может, с Биером… свидимся… оба… певцы…
Я протянул ладонь, опустил ее на холодеющий лоб:
– Эх, Бегун, говорил я тебе – от девки жди беды… Он улыбнулся слабо:
– От такой и помереть… не жалко… А Дрожник ладожский не обманул… Не испугался я… Смерти…
Неужели уйдет и он из моей жизни? Неужели никогда не посмотрит рассветными глазами, не посмеется веселой шутке, не поцапается с Лисом, по ребячьи наивно, не затянет переливами звонкую песню? Неужели?!
Я поднялся, прихватил Чужака за отвороты полушубка:
– У тебя есть сила! Верни ему жизнь! Волховка, силясь отпихнуть меня, тоже цеплялась за него, молила:
– Сделай хоть что то… Сделай… Чужак опустил голову, замер.
Бережет силы? На Ядуна копит? Почему раздумывает, почему медлит?!
– Чужак!!! – Ньяр рухнул перед ним на колени. – Меня убей, только его спаси!
– Дурак! – Волх зло встряхнулся. – Не для того он тебя заслонил, чтобы ты помер!
Эрик застонал, ткнулся лицом в окровавленный снег, закачался в безмолвных рыданиях.
– Отцепись… – Чужак отпихнул меня, наклонился, поднял Бегуна на руки, понес к Судному Дереву.
Тот безжизненным кулем висел – ноги по земле ехали, белое лицо запрокинулось к небу, в ясных глазах застыла печальная улыбка. Последняя улыбка…
Бережно Чужак опустился возле древесного ствола, прижал обмякшие руки Бегуна к коре так, словно врастить его хотел в ствол. Лис рванулся было помочь, но я остановил. Чутьем понимал – нельзя мешать волху.
Он сбросил полушубок, сорвал рубаху, приник голой грудью к ране Бегуна и вдруг запел. Негромко, протяжно, будто зверь лесной по сородичу воющий:
Ты плыви, ладья, на Белу реку,
Серым соколом взвейся к облаку,
У Мокошь земли злату нить возьми,
Понеси ко мне, да не оборви!
Опояши сей дуб нитью золотой,
Повяжи сей дуб с Долею людской, ..далее 

ight -->